Где труба — там жизнь. Президент «Транснефти» Николай Токарев — о нефти, людях и истории

У нормальных людей не принято плевать в колодец. Однако у нас стало хорошим тоном по каждому поводу пинать всех и все, что связано с нефтью. Мол, надо бы не черное золото продавать, а собирать суперкомпьютеры, делать станки и машины, как в Америке, Германии или Японии. Что тут скажешь? Мечтать не вредно. Но реальность такова, что природные ресурсы — это пока по большому счету то, что мы можем предложить сегодня мировому рынку. И именно нефтедоходы позволяют платить зарплату учителям и пенсии ветеранам, защищать финансовую систему от кризиса и накапливать ресурсы для модернизации экономики. Наконец, нефть и газ сделали нашу страну ключевым игроком на мировом энергетическом рынке. Причем за последнее десятилетие у России появились дополнительные козыри, позволяющие проводить независимую энергетическую политику на всем геополитическом пространстве — от Европы до Китая и Америки. Об этом мы говорили с президентом компании «Транснефть» Николаем Токаревым.

— Николай Петрович, как вы относитесь к разговорам о том, что нефть — проклятие России и что доходы от экспорта природных богатств не способствуют развитию экономики? Вам это слушать не обидно?

— На самом деле все наоборот. Именно природные богатства — прежде всего нефть и газ — нас выручили в 1990-е, когда вопрос стоял о спасении не только экономики, но и самой страны. Они стали спасательным кругом, который удержал Россию на плаву и помог выстоять. Сегодня Евросоюз даже маленькую Грецию никак не может вытащить из долговой ямы. А Россия пережила экономический хаос, дефолт, но сама расплатилась затем с долгами и смогла накопить ресурсы, которые позволили ей защитить свой рынок от мирового финансового кризиса. Отечественная экономика растет, пусть медленно, по 3–4% в год, но мы движемся вперед. Поставлена цель войти в пятерку стран — лидеров по экономическому росту, и это посильная задача. В состоянии неопределенности, тем более хаоса, никто бы об этом даже не заикался. Так что большое благо, что есть у нас нефтяная и газовая труба.

— Сегодня стоит и другая задача — использовать «трубу» для модернизации экономики, обеспечить развитие высокотехнологичных отраслей.

— Да, теперь мы можем себе это позволить. Если человек переплыл бурную реку и почувствовал почву под ногами, ему больше не нужен спасательный круг. Уже реализуются программы по модернизации, инновационному развитию. Обязательно наступит время, когда «труба» перестанет быть основным инструментом наполнения казны. Я в этом уверен. Но природные ресурсы в любом случае останутся ключевым фактором стабильности и экономического роста нашей страны.

Окна на Балтику и в Тихий океан

— Россия не просто продавала нефть и газ, но создавала уникальную трубопроводную систему. Буквально за последнее десятилетие нефтяная труба соединила восточные и западные границы — вышла одним концом на Балтику, другим — на Тихий океан. Как вы оцениваете это событие?

— Мне есть с чем сравнивать. В конце 90-х я работал в «Транснефти» и был свидетелем, какими трудами рождался проект БТС — Балтийской трубопроводной системы. В то время у России остался единственный морской терминал в Новороссийске, через него отгружали порядка 50 млн тонн. И был еще нефтепровод «Дружба», построенный в советское время. Это две ветки: одна — через Белоруссию на Польшу и Германию, другая — на Венгрию, Словакию и Чехию через территорию Украины. И все! При колоссальном потенциале Россия не могла экспортировать более 100 млн тонн нефти. А есть еще политический аспект. Что такое один морской терминал и труба транзитом через другие страны? Это полная зависимость от них. В таких условиях с нами можно было через губу разговаривать, диктовать.

— Почему тогда проект встретил столько преград?

— Против БТС, к сожалению, были и наше Минтопэнерго (оно так называлось в то время), и некоторые крупные российские компании — они владели терминалами в Прибалтике и не хотели конкурента. Проект удалось запустить только благодаря тому, что Владимир Владимирович Путин взял ситуацию под личный жесткий контроль. Он тогда был премьером и потребовал раз в две недели докладывать о ходе реализации. Досталось многим, в том числе и министерству. Спецнефтепорт «Приморск» был построен. У России появилась на Балтике новая площадка, через нее в год отгружается 70 млн тонн нефти.

Подобная коллизия была и по поводу трубопроводной системы Восточная Сибирь — Тихий океан. В 2000 году, в июле, я сам был на встрече в Пекине, где впервые с китайскими партнерами обсуждал проект ВСТО. С нашей стороны в переговорах участвовали представители Минтопэнерго, «Транснефти», «ЮКОСа»: Но в то время у проекта еще не было названия — просто Восточный нефтепровод.

— Говорят, именно опальному олигарху Ходорковскому принадлежала идея строительства ВСТО?

— А еще говорят, что мы его идею профанировали — сделали не то, не так, и вообще не надо было… На самом деле «ЮКОС» предлагал неф-тепровод из Восточной Сибири через территорию Монголии до китайского Дацина. То есть продавать нефть единственному покупателю. А что это такое, мы уже знаем. Диктат потребителя по отношению к поставщику. «Транснефть» в качестве альтернативы предлагала рокадную магистраль до Владивостока, а уже от нее ответвления — на Китай, были планы и дальше — на Корею. Идея была именно такая. И она в итоге реализована. Вообще эта идея давняя, обсуждалась еще в советское время. Но тогда дальше разговоров не продвинулись — просто помечтали. Теперь вот воплотили мечты в реальность.

— В проект буквально в последний момент внесли коррективы. По требованию экологов трубу отодвинули подальше от Байкала.

— Была еще одна причина разворота в сторону Якутии. В том регионе много месторождений, и труба позволяла до них дотянуться. Этот крюк вокруг Байкала оказался оправданным и стратегически верным решением. Сегодня уже эксплуатируются Верхне-Чонское и Талаканское месторождения, идут подготовительные работы в Юрубчено-Тохомской нефтеносной провинции.

Реализация проекта ВСТО-1 также шла под личным контролем Владимира Владимировича. Теперь мы регулярно докладываем правительству, как идет строительство ВСТО-2, и, как всегда, находим понимание и поддержку. Точно так же с подачи премьера возникла идея строительства северной ветки нефтепровода: сначала Пурпе — Самотлор, затем еще 600 километров дальше, от Пурпе в Заполярье. Всего более 1 тысячи км. Это позволит освоить крупный нефтеносный регион с добычей до 50 млн тонн в год.

— Эта нефть куда пойдет — на Запад или на Восток?

— Пурпе — Самотлор — это по сути перемычка, она позволяет маневрировать направлениями. Но, конечно, приоритетом считаем восточное. На Западе традиционные рынки, примерно одни и те же объемы поставок. Новые северные месторождения будут давать прирост экспорта на Азиатско-Тихоокеанский регион. Мы уже увеличиваем пропускные мощности ВСТО до 55 млн тонн.

Прибыль и геополитика

— Сегодня снова разгорелся спор по поводу приватизации нефтяного комплекса. Две точки зрения: быстрее продать — пусть придет эффективный собственник — или все-таки подождать, пока капитализация подрастет. А стоит ли вообще государству расставаться с нефтяными активами?

— Если говорить о нефтедобывающих компаниях, то там есть свои резоны. Но в любом случае процессы приватизации должны быть просчитаны, и только в оптимальный период можно вести разговор о продаже пакетов акций.

— А как вам идея приватизации такой стратегически важной компании, как «Транснефть»?

— На наш взгляд, передача в руки частных владельцев управления компанией, которая к тому же регулируется тарифным ведомством, была бы сопряжена с серьезными проблемами для отрасли. Частный предприниматель прежде всего заинтересован в извлечении прибыли. Этот инстинкт неизбежно ставит под удар долгосрочную инвестиционную программу. Речь о сотнях миллиардов рублей. Появится большой соблазн эти расходы урезать ради повышения дивидендов. Тому, кто заинтересован только в прибыли, не очень интересно вкладывать большие деньги и 20 лет ждать, когда затраты окупятся. А наши проекты именно такие. Есть у нас и объекты, когда окупаемость просчитать вообще невозможно, потому что речь идет о решении сложных геополитических проблем. Развивать нефтепроводную систему надо с дальним прицелом, чтобы не торпедировать интересы государства, не тормозить освоение новых месторождений. Это в интересах всех работающих в России нефтяных компаний.

С другой стороны, совет директоров «Транснефти» представлен в том числе и директорами от государства. Если в совете появляется частное лицо, то оно одно, даже имея небольшой пакет, будет голосовать все сделки с заинтересованностью. Есть такая форма голосования. Фактически это значит, что все директора, представляющие государство, не имеют права голосовать, и только вот это частное лицо будет влиять на принятие всех решений. Браться нам за крупный проект или нет, брать кредит в банке или нет:

— Вопрос, дадут ли кредит в банке и под какой процент? Одно дело — государственные гарантии, и совсем другое — ссуда частному владельцу.

— А еще есть текущие долговые обязательства. Под реализацию масштабных программ мы привлекали долгосрочные заимствования. Сегодня «Транснефть» сопровождает эти обязательства, выплачивает проценты. Изменение статуса госкомпании может повлечь за собой реакцию кредиторов — например, они могут потребовать немедленно погасить долги. Такие действия в договорах прописаны, и этот риск тоже надо учитывать.

Наконец, самое главное. Для государства это огромный плюс — иметь трубопроводную компанию такого масштаба. Это контроль за всем, что происходит в отрасли. Зачем отказываться от такого инструмента? Тем более пока бюджет так сильно зависим от экспорта нефти.

— Считается, что частный инвестор эффективнее государственного собственника. Хотя сегодня этот тезис подвергается сомнениям даже в кругах либеральных экономистов. На последнем форуме в Давосе каждый второй выступавший критиковал капитализм, который не в состоянии справиться с системным кризисом.

— Знаете, никто не смог привести яркого примера, когда госкомпания — например, «Роснефть» — работает хуже, чем «ЛУКОЙЛ» или ТНК-ВР. Достаточно взглянуть на биржевые сводки, чтобы убедиться: акции государственных сырьевых компаний буквально прут в гору

«Транснефть» последние полгода идет лидером. Да, у всех бывают конъюнктурные всплески. Но полгода — это признак надежности и показатель качества. Сомнительные компании так никогда не будут расти.

— У вас есть этому объяснение?

— «Транснефть» один за другим вводит нефтепроводы, растет капитализация компании. В нашей программе стратегического развития четко обозначены горизонты развития. То есть инвестор видит, что будет новый рост, чем он обеспечивается, и готов снова покупать акции. Биржа — как лакмусовая бумага. Посмотришь котировки — и сразу ясно, кто растет, а кто стоит.

Дорога жизни

— Раньше были программы освоения Севера, люди получали большие зарплаты, имели массу льгот. Сейчас фактически компании несут все эти обязательства, в том числе по освоению и заселению отдаленных территорий. Не давит груз социальных обременений?

— Это не груз, а одно из условий выполнения программы. Мы на рынке монополисты, это и хорошо, и плохо. Плохо потому, что у компании очень специфическая профильная деятельность. Вот мы готовим кадры для себя, но эти специалисты востребованы у наших партнеров. Труба начинается от месторождения, поэтому нефтяные компании всегда рядом. И чтобы люди не уходили, нам приходится их мотивировать, идти на социальные затраты.

— О каких суммах идет речь?

— В программе стратегического развития записана цифра 18 млрд рублей — столько в ближайшие семь лет мы потратим на строительство жилья для наших работников. Всего для обслуживания ВСТО потребуется более 7 тысяч рабочих мест. Почти все объекты — в тайге, а людям надо создать достойные условия для жизни. Представляете таежную глухомань, где на тысячи верст никаких признаков жизни? Но вот прокладывается труба, и сразу рядом — дорога, потому что она нужна для техобслуживания. Появляются связь, электроснабжение. Строятся нефтеперекачивающие станции, вокруг них — новые поселки. Вместе с трубой в тайгу приходит жизнь.

Возьмите, к примеру, Витим, который всем известен по роману «Угрюм-река». От поселка, считай, осталась только точка на карте: покосившиеся избы, дороги разбитые, жизнь замерла. Все, кто помоложе, уехали. А сейчас здесь построены новый микрорайон, детский сад, школа, проложена асфальтовая дорога. Молодежь обратно вернулась. Вот недавно снова ключи новоселам вручали.

Смотрим дальше. Для ВСТО-1 в наших колледжах и специализированных учебных центрах подготовлены 3,9 тысячи новых сотрудников. Это в большинстве своем местные жители, они с нашей помощью получили рабочую профессию, среднее специальное образование. Инженерный состав — это специалисты наших дочерних предприятий и выпускники вузов, которым мы выделяем гранты на обучение, платим стипендии.

Ну и, кроме того, у «Транснефти» крупнейшая страховая компания, она обеспечивает медицинское обслуживание. Плюс один из самых крупных в стране негосударственный пенсионный фонд, что позволяет доплачивать корпоративную пенсию. Плюс свои пансионаты, дома отдыха на юге…

— С точки зрения «эффективного частного собственника» все это резервы для сокращения затрат!

— Соглашусь. Но даже в 2008–2009 годах, когда повсеместно персонал сокращали и переводили в вынужденные отпуска, мы не уволили ни одного человека. Наоборот: принимали на работу людей и к тому же увеличили зарплату.

— «Транснефть», как и всякая крупная госкомпания, занимается благотворительностью. Есть в этой сфере какие-то предпочтения?

— У нас много направлений. Например, сотрудничаем с несколькими фондами, которые оказывают содействие в лечении детей, покупают оборудование для медицинских центров. Целевым образом поддерживаем 30 детских домов — это продукты, мебель, транспорт, медицинская помощь. Есть целое подразделение, которое занимается именно детскими домами и домами для ветеранов. Отдельно культура, искусство, спорт:

— Ваши личные пристрастия сказываются на выборе адресатов?

— Вообще мы все решения выносим на правление, если сумма крупная, то на совет директоров. А что касается пристрастий: Вот, скажем, мы длительное время спонсируем несколько крупных проектов, которые касаются истории России. Внимание к этой теме вызвано обидой за все, что вокруг нашей истории творится последнее время. Мне в советское время довелось побывать в Музее капитуляции в Берлине. Прямо на входе посетителей встречали знаменитые фотографии: справа — водружение над рейхстагом Знамени Победы, слева — полевая кухня, где наши солдаты раздают кашу берлинцам. Пару лет назад я еще раз побывал в этом музее. На входе справа большое фото: красноармеец отбирает велосипед у немки, а слева — фото американской полевой кухни, где уже они варят кашу и раздают голодным немцам. А в Вене, например, согласно опросам, молодежь считает, что город освободили американцы, хотя памятник советскому солдату-освободителю стоит на площади австрийской столицы…

Я полагаю, нельзя закрывать глаза на такие вещи. В прошлом году, к 70-летию начала Великой Отечественной, мы тиражировали знаменитый советско-американский документальный фильм «Неизвестная война». Он был снят и показан по телевидению в 1978 году. Это 18 часов фронтовой документальной кинохроники. Очень правдивый фильм, поскольку в то время еще много очевидцев и участников событий были живы. Мы вместе с Министерством культуры нашли владельца ленты, согласовали права и сделали 4,5 тысячи комплектов фильма на русском и английском языках. Распространяли через МИД, через общества дружбы с соотечественниками в десятках стран и даже в штаб-квартире НАТО с помощью Дмитрия Олеговича Рогозина. Фильм вообще вызвал большой интерес, реакция очень позитивная. Нам, например, швейцарцы, китайцы прислали отклики — мол, многое знали и читали, но фильм для нас стал откровением.

— В «Труде» мы рассказывали про еще один благотворительный проект — «Руниверс», сайт о российской истории и культуре. Как возникла идея?

— Да, сегодня многие ищут ответы на вопросы истории в интернете. А там до недавнего времени было всего два портала для русскоязычной аудитории — польский и канадский. Глазами польского и западноукраинского историка пользователи Сети изучают нашу историю… Мы поддержали группу энтузиастов из «Руниверса», которые взяли на себя эту миссию — обеспечить в интернете бесплатный доступ к первоисточникам, без которых невозможно объективное освещение истории России. Они уже систематизировали огромный материал, и портал зажил — ежедневно тысячи посещений. Причем доступ ко всем документам бесплатный. Кстати, нам по этому поводу предъявила претензии Государственная историческая библиотека. В свое время Сорос с чьего-то благословения профинансировал оцифровку ее архивов, и теперь за прочтение одной книжки надо заплатить 25–30 долларов. Получается, мы сообща покусились на его бизнес, когда дали бесплатный доступ к своим национальным первоисточникам. К счастью, конфликт с библиотекой исчерпан.

— Какие еще проекты увидят свет?

— Мы участвуем в тиражировании очень редкого исторического документа — Летописного свода, который создавался по распоряжению Ивана Грозного. Сорок томов рукописного текста! Дьяки собрали хроники по истории человечества и государств, которые на тот момент в мире существовали, начиная с библейского периода и вплоть до XVI века. Он еще называется «Уроки жизни для царских детей». Получился уникальный летописный свод. Ни один монарший двор в просвещенной Европе того времени не имел такого сведенного воедино исторического массива.

К счастью, издание сохранилось, но доступ к нему могут получить только единицы. И вот мы сейчас вместе с Германом Стерлиговым, вдохновителем этой идеи и создателем общества любителей древних письменностей, сообща финансируем издание каждого тома тысячным тиражом и бесплатно распространяем эти книги. Отдаем в распоряжение славянских культурных центров, в том числе зарубежных библиотек, исторических университетов, обществ дружбы с соотечественниками.

Еще вместе с Промсвязьбанком финансируем издание учебников истории России для средней школы. Учебники прошли аттестацию в Минобразовании и рекомендованы для школ. С 6-го по 8-й класс учебники уже есть, мой внук по ним изучает нашу историю. И еще отмечу серию «Литературные памятники». Это тоже редкие, уникальные издания, и мы не даем этой серии угаснуть.

Альтернатива пока не просматривается

— Сегодня много говорят об альтернативных источниках энергии, которые должны заменить нефть и газ. Как вам такие прогнозы? И что тогда делать с трубопроводами?

— Ну, по поводу атомной энергетики говорить не приходится. После аварии на «Фукусиме» она еще лет 20 не оправится. Гидроэнергетика всегда будет востребована, но, к сожалению, не везде есть реки. А энергия солнца и ветра пока может только дополнять тепловую энергетику, не более того. Так что я считаю, что в обозримом будущем альтернативы нефти и газу не существует.

— Вы из этого исходите в перспективных планах?

— Да, свою стратегию именно так планируем. Конечно, мы привязаны к добыче, ее прогнозируют Минэнерго и нефтяники. А магистральное направление задает Энергетическая стратегия и генеральная схема развития нефтегазовой отрасли и, в частности, трубопроводного транспорта. Какие будут разрабатываться месторождения, в каких провинциях, какие рынки планируется развивать — соответственно, туда будем тянуть трубу. Куда же без нее?

Источник: Труд