Кардинальное изменение геополитической карты мира началось не вчера, и было обусловлено ликвидацией Восточного блока (стран Варшавского договора), что породило вакуум силы во многих регионах. Вместе с тем эти кардинальные изменения были вызваны в первую очередь принудительно-силовым изменением баланса сил в регионах и активной поддержкой деструктивных течений. И в том, и в другом случае главным действующим лицом были и являются Соединенные Штаты Америки, а также их европейские союзники.
Главной особенностью этого деструктивного в своей природе синтеза является его конфликтная природа. Регионы спаяны одним общим конфликтным ядром, который вобрал в себя не только региональные противоречия, но и вопросы глобального миропорядка. Когда речь идет о Среднем Востоке и Центральной Азии, то это конфликтное ядро – не просто геополитическая сила, а растущий территориальный анклав движения «Талибан», которое, по своей природе, уже давно вышло из роли инструмента геополитического воздействия.
Полем противостояния центральных держав и региональных союзов станет Пакистан, чья судьба будет зависеть от умения военно-политического руководства удержать страну от распада и внешнего военного вмешательства.
Распад и синтез
Вопрос переформатирования политической географии наиболее актуален в последние годы, в силу кардинального изменения не только географических и политических границ, но и направления цивилизационного развития.
Массированное давление «арабской весны» резко поменяло политический ландшафт Ближнего Востока и Северной Африки. Скорый приход к власти клерикальных религиозных консерваторов, вместе с позитивными чертами народной демократии, несет в себе региональный социально-экономический регресс. Если раньше Ближний Восток был един в идеологии арабского национализма на платформе светского государства, то сейчас очевиден возврат к религиозному сознанию и распад этого национального единства.
Этот раскол несет смертельную опасность государственности (что в полной мере испытал Ирак) и держит в постоянном напряжении нефтяные монархии – Иран и Пакистан. Это напряжение постоянно толкает страны на постоянную активность, с целью выброса пассионарного элемента в конфликтные зоны.
Государства Центральной Азии, несмотря на их интегрированность в оборонные союзы под эгидой РФ, также испытывают кризис государственности, на который накладывается агрессивное давление салафитского «проекта».
Отметим важную особенность – все страны регионов объединены весьма ясной перспективой прямого военного вмешательства со стороны сил НАТО.
По признанию адмирала Эрика Ольсона (Eric Olson), экс-начальника Командования специальными операциями США уже проводит специальные операции, на территории Пакистана, Ирана, Таджикистана, Туркменистана и Казахстана, Киргизии, Узбекистана и других стран[1]. Это создает перманентную нестабильность региона, что стало одной из причин синтеза нескольких изолированных конфликтов в один глобальный узел.
Если рассматривать политическую карту с позиции динамики конфликтных зон, то эпицентр противостояний сместился на северо-восток, что окончательно оформило новый геополитический центр – детонатор глобального противостояния – куда вовлечены все мировые и региональные силы.
В него входят несколько параллельных стратегических проектов:
Первый и самый очевидный – это выход на сцену клерикальных, военно-политических сил на суннитской религиозной платформе, которые продвигаются альянсом НАТО – Саудовская Аравия. Этот проект предусматривает подавление и разделение Ирана, а также формирование «Суннитского пояса» – от Ближнего Востока до постсоветских республик. В данном случае Афганистан занимает одно из центральных положений как «транзитное окно» в Центральную Азию и далее на Южный Кавказ и Черноморское побережье.
Второй – Иранский, заключается в поддержке шиитских меньшинств в нефтяных монархиях, Ираке, Азербайджане.
Третий – Стратегия Атлантического Альянса в ЦА и Среднем Востоке, которая, с одной стороны, нацелена на подавление Ирана, с другой – на выход в Каспийский бассейн.
Четвертый – Генезис движения «Талибан», который уже по праву можно назвать самостоятельным геополитическим игроком. Экстерриториальная зона последнего является базой для проникновения в Пакистан, Иран, страны Центральной Азии.
Пятый – это стратегия Турции, нацеленная на формирование «Тюркского» союза, включающего в себя страны постсоветских республик ЦА и Южного Кавказа.
На это накладывается набирающее обороты, пока скрытое, противостояние США и Китая, которое происходит за влияние на властные центры Пакистана.
Как мы видим, на территории между Афганистаном, Пакистаном и Ираном формируется узел глобальных противоречий, явных и скрытых конфликтов.
Окончательно оформилось суннистко-шиитское глобальное противостояние, в котором и будет решаться вопрос лидерства на пространстве между Средиземным и Аравийским морями.
Если рассматривать предмет противостояния, то и он не один. Первый и общий для всех – транзитные свойства Пакистана, и приграничных территорий Афганистана. Второй – это влияние на независимый центр силы – суннитское движение «Талибан». Третий – наличие развитой инфраструктуры выращивания и транспортировки наркотиков. Афганистан – лидер по производству опиумного мака. Это не только огромные финансовые ресурсы, но и очень эффективный стратегический инструмент. Все, знающие в школьном объеме историю, помнят, какую роль сыграла роль Великобритания в поставках опиума в Китай в XIX веке.
Регион Центральной Азии жестко интегрирован в формирующийся глобальный центр через свои транзитные свойства.
Имеет указанный ареал и свои уникальные свойства и особенности.
Первая особенность – это наличие экстерриториальных зон; вторая –значительных, негосударственных военно-политических сил, таких как «Талибан», суннитские арабские, курдские и другие формирования. Третья особенность – наличие у субъектов отношений ядерного оружия и средств доставки; четвертая – ареал является центром мировой наркоторговли, и как следствие, источником значительных финансовых ресурсов. Пятое (и это логически связано с предыдущим пунктом) – регион является центром неконтролируемых транспортных потоков.
Несмотря на то, что главное внимание сейчас уделяется зреющему конфликту вокруг Ирана и Сирии, последнее слово в динамично изменяющейся ситуации остается за Пакистаном.
Пакистан – сила в слабости
Характерной особенностью текущего дня для стран обозначенного ареала является нарастающий кризис государственности стран-объектов глобальных манипуляций. Это формирует общую логику развития событий. В первую очередь это касается центрального звена цепочки – Пакистана. Последние два года страна находилась в состоянии глубокого кризиса. В 2010 году развернулись полномасштабные боевые действия в неконтролируемом Исламабадом Северном Вазиристане[2]. В сепаратистской провинции Белуджистан, которая занимает почти половину территории страны, в том же году было зафиксировано самое большое количество террористических актов. Большинство из них принадлежало так называемой Армии освобождения Белуджистана, которая ведет партизанскую войну в этом граничащем с Ираном и Афганистаном, богатом полезными ископаемыми регионе с 2007 года. 2011 год ознаменовался началом масштабного политического кризиса, и ухудшения социально-экономической ситуации в стране[3]. Тогда же стал очевиден резкий поворот в стратегическом курсе страны.
Поворот выразился в охлаждении отношений между Пакистаном и США, которое скоро переросло в масштабную конфронтацию. Перемены были вызваны двумя стратегическими по своей сути процессами – уходом «американского» поколения в военно-политическом руководстве и смены стратегических ориентиров. Сейчас можно с уверенностью сказать, что в обоих направлениях США не выразили должного рвения.
С 1998 года началось сокращение военно-технического сотрудничества между двумя странами[4]. Параллельно активно развивались военно-политические и торгово-экономические связи Пакистана с Китаем[5]. Одновременно шло ухудшение отношений с США. В 2008 году в сентябре американские военные силы начали автономно действовать на территории Пакистана[6], что в свою очередь привело к резкому конфликту с пакистанской армейской верхушкой[7]. Смена Мушаррафа на гражданскую администрацию не принесла ожидаемого эффекта, так как реальная власть в стране продолжала оставаться в руках армии.
Вместе с тем на смену «американизированому» поколению Мушаррафа, пришли старшие офицеры, получившие становление в период Муххаммада Зия-Уль Хака[8]. Националистические взгляды и традиционное воспитание с большим влиянием ислама определили вектор развития Пакистана в обозримой перспективе.
К реальным рычагам власти пришли люди, которые создали «Талибан», чья идеология близка им по духу и целям. Более того, в условиях сложной социально-экономической и политической ситуации, лишенный поддержки США, Пакистан вынужден вести агрессивную политическую игру, чтобы а) сохранить себя как влиятельную региональную силу, б) выпускать наружу излишние пассионарные силы. В случае отказа от активной внешней политики, Пакистан потонет во внутренних этно-конфессиональных, социальных и политических противоречиях. Нужно сказать, эти противоречия – характерная черта не только конкретно взятой исламской республики, но и всех центров сил региона – нефтяных монархий, Ирана, а в скором времени и Египта.
Активная политика исламской республики получила поддержку своего нового союзника — Китая. Так, в ответ на жесткий прессинг Госсекретаря США Хилари Клинтон в отношении Пакистана[9], КНР официально предупредил, что нападение на Пакистан будет сочтено актом агрессии против Пекина[10]. Вместе с тем, политика Китая не ограничивается поддержкой Исламабада. Появились свидетельства, что КНР готов оказать Ирану полномасштабную поддержку, вплоть до прямого участия в ожидаемом всеми конфликте[11]. Несмотря на отсутствие официального заявления, информация об этом является очень четким сигналом Белому Дому. Даже не привлекая прямую военную силу, транзит технологий и вооружения через Пакистан сводит на нет многие преимущества военной машины США. Не будем забывать, что военные силы и средства США в Афганистане, после закрытия Исламабадом маршрута снабжения через свою территорию, оказались под угрозой изоляции. Вместе с тем, делать категоричные выводы о складывании Альянса Пекин-Исламабад-Тегеран не стоит. Пока всех игроков объединяет общий противник. Созидательный каркас этой конструкции не сформирован, хотя стратегическая, «долгая» игра Пекина на обладание стратегических позиций в регионе очевидна для всех. Именно угроза потери вложенных инвестиций и толкает КНР на жесткую реакцию в отношении США. Не последнюю роль в укреплении отношений Пакистана с Китаем сыграли глубокие противоречия с Индией, которая является «историческим» противником исламской республики.
Сейчас игра Исламабада – это игра на противоречиях, США и Китая, Ирана и Саудовской Аравии, которая является традиционным спонсором «Талибана». Обладание нитей коммуникаций и влияния на центры сил в регионе дает руководству Пакистана возможности для продвижения своей, национальной политики.
Талибан – главная карта в игре сверхдержав
Возможно, именно со сменой вектора произошел и перелом в подходах региональной политике. Не оставляя силовых методов, руководство Пакистана перешло к «легализации» движения «Талибан»[12]. Как уже было отмечено выше, лишение самостоятельности талибов стало одним из главных векторов политики США в регионе[13].
Выбранный США курс в «работе» с «Талибан» более линеен, чем игра руководства Пакистана. Если для Пакистана важно контролировать ситуацию и влиять на выбор курса своих подопечных, то США нацелены на дробление движения, и ликвидацию ключевых фигур. Надо признать, ситуация перманентного хаоса в Афганистане вполне устраивает Белый Дом. Сейчас смена неустойчивого, коррупционного правительства Х. Карзая на авторитарный режим мулл, который сразу заберет под свой контроль наркотрафик и неконтролируемые контрабандные артерии, не входит в планы США. Дробление «Талибана» и продолжение игры на противоречиях с каждым из региональных «филиалов» позволит сохранить текущее положение дел.
Выбор жесткого, силового сценария не в последнюю очередь обусловленприходом в коридоры власти разведывательного и силового сообществ так называемой «команды» Хилари Клинтон. Речь идет о людях, имеющих очевидный опыт существования в сфере американской публичной политики, но не обладающих ни знаниями, ни навыками работы в политике закулисной. Отказ от долговременной стратегической игры в пользу эффектных, но линейных по своей сути тактических ударов во многом определен общим курсом внешнеполитической деятельности Соединенных Штатов при нынешней администрации.
Ставка США на «Талибан» как на главный центр силы сложилась из нескольких факторов. Первое, что надо отметить, это очевидная неспособность правительства Карзая управлять ситуацией в Афганистане. Второе – невозможность ликвидации «Талибан» военными методами. Преобладание данных методов в Афганистане очевидно даже официальному руководству страны. Третье – это ставка на силовой сценарий работы как на главный инструмент внешней политики США и сателлитов.
Отметим – «Талибан», как и любая другая нелегальная военно-политическая сила, в значительной своей части имеет мифологизированный характер. Дробление на фракции и течения дает участникам скрытой игры использовать бренд движения в своих интересах. Зачастую довольно сложно понять, где реальная структура, а где «легенда» спецслужб. Сейчас движение богословов близко к своему «Ренессансу», что совершенно не укладывается в сценарий США.
Также в планы США не входило усиление Ирана в Афганистане, чье влияние за последние годы возросло многократно. Возможность тактических союзов Тегерана и Исламабада может кардинально переформатировать расклад сил в стране и регионе в целом. Для теократического режима Хаменеи усиление позиций в Афганистане дает а) возможность ослабить влияние Саудовской Аравии как главного спонсора суннитских салафитских организаций. б) держать под прицелом военные объекты США и контролировать собственную приграничную зону. В дальнейшем можно прогнозировать усиление влияния Ирана на Каспийский бассейн и Южный Кавказ.
Позиция России
Нужно с сожалением признать, что позиция РФ далека от субъектной. Скорее, сейчас Россия рассматривается как объект воздействия в разворачивающемся глобальном конфликте. Для участников игры РФ интересна в первую очередь своими транзитными свойствами и, в какой-то мере, военно-политическими ресурсами.
Сейчас из действенных инструментов воздействия на ситуацию Россия может предложить комплексную работу по этническим группам (узбекам, таджикам, туркменам) в формировании внутри Афганистана параллельного режиму Х. Карзая и «Талибан» центра силы. Необходимость этого шага обусловлена дальнейшей эскалацией конфликта, в том или ином виде, в страны Центральной Азии.
Практические выводы
Вне зависимости от сценариев развития событий общий итог для России пока неутешителен. Мы наблюдаем тенденцию к сближению и взаимному симбиозу присутствующих в указанном ареале явных и скрытых конфликтов. Главная опасность в данном случае угрожает Пакистану, на чьей территории присутствуют как минимум три конфликтных центра – Вазиристан, Белуджистан, пакистано-индийская граница. Эскалация этих зон напрямую угрожает государственной безопасности исламской республики.
Еще одним детонатором может стать пограничная с Ираном пакистано-афганская территория, чьи транзитные свойства способны стать препятствием для планов США. В данном случае локомотивом эскалации может стать иранское суннитское меньшинство, активно разрабатываемое Саудовской Аравией и США.
Добавить напряженности могут пока лишь теоретические планы по размещению на территории Пакистана военных объектов КНР.
Их взаимное проникновение в состоянии оказаться тем джокером, который спутает карты всех основных участников геополитической игры. Дестабилизация государственного строя Пакистана, страны обладающей ядерным оружием и средствами доставки, сделает ситуацию неуправляемой.
Понимание опасности сложившейся ситуации объединяет большинство участников-стран нового ареала. Поэтому главной целью политики в обозримой перспективе будет перевод векторов агрессивных сил по направлению от границ своих территорий. В первую очередь это касается Пакистана как главного игрока складывающейся геополитической картины.
Нужно отметить важную особенность – любой, даже самый позитивный сценарий несет негативные последствия для России и ее юго-восточных сателлитов.
В любом случае, Афганистан в обозримой исторической перспективе останется центром напряженности, котлом, куда соседи будут сбрасывать пассионарные, опасные для себя силы.
Их дальнейшее направление также не оставляет сомнений – это север – Прикаспийский бассейн, страны Центральной Азии. Усиление силового давления на Таджикистан, Узбекистан, Туркменистан, и Киргизию, как ожидается, поставит под угрозу перспективы государственности данных стран и сформирует новый, агрессивный светским режимам центр сил на базе салафитской идеологии. Очевидно, что нефтяные монархии продолжат экспорт салафитской идеологии и пассионарного балласта, дабы снизить собственные социально-экономические противоречия.
Новым пока еще не полностью не обозначенным центром силы становитсяЕгипет, который в обозримой перспективе может явиться главным «экспортером» суннитских революций в страны формирующегося ареала.
Другим детонатором конфликта может стать Каспийский бассейн и Южный Кавказ – где в обозримой перспективе столкнутся интересы Турции, продвигающей идею Тюркского союза, России, являющейся гарантом баланса сил в указанных регионах, и Ирана.
Пока очевидно одно – США лишены возможности проводить свою политику без учета интересов действующих в этом регионе сил и сторон. Это обусловлено наличием военно-политических связей, направленных против США, и географическими особенностями – в первую очередь транзита сил и средств.
Источник: Александр Костин Terra America
[1] http://navoine.ru/articles/2303
[2]http://www.rferl.org/content/In_Pakistan_Uncertainty_Grows_Over_North_Waziristan_Operation/2205249.html
[3] http://www.iimes.ru/rus/stat/2011/11-01-11.htm
[4] В соответствии резолюцией СБ ООН №1172, США прекратили программу подготовки военных специалистов, вследствие Соединенные Штаты закрыли для себя «сердца и умы» офицерского корпуса пакистанской армии. Для сравнения, только в 1986 году по программе помощи было выделено 2,38 млн.долларов на обучение 175 офицеров армии и флота.
[5] В 2000 году прошёл визит премьера КНР Чжу Жунцзи. 12 июня 2001 года генерал Мушарраф встретился с министром коммуникаций Хуан Чжендоном, после чего Китай выделил 240 миллионов долларов на развитие порта Гвадар и еще более 200 миллионов — на развитие дорожной инфраструктуры. В 2006 году президент Китая Ху Цзиньтао подписал с Первезом Мушаррафом договор о свободной торговле и были подписаны еще 17 соглашений. В 16 марта 2007 года в Пакистане был открыт новый глубоководный морской порт Гвадар, который практически полностью был возведен Китаем.
[6] Статистика ударов за январь 2009 года http://www.novoteka.ru/r/World.Asia.Pakistan?lastdate=/2009-01-24
[7] http://lenta.ru/news/2008/10/29/summon/
[8] Вооруженные силы Пакистана, Мир цвета хаки, М., 2011
[9] http://rus.newsru.ua/world/23apr2009/hillarypakistan.html
[10] http://vipof.com/2067-kitay-predupredil-ssha-o-nedopustimosti-napadeniya-na-pakistan.html
[11] http://www.prisonplanet.com/chinese-professor-threatens-third-world-war-to-protect-iran.html
[12] Ismail Khan. Pakistan and Taliban Appear Near Deal. — The New York Times, 16.02.2009
[13] http://www.afghanistan.ru/doc/20325.html
Комментарии